Рецензия на повесть Астафьева Пастух и пастушка

Чуть больше полвека, что минули после Великой Отечественной войны, не ослабили интереса общества к этому историческому со­бытию. Время демократизма и гласности, осветившее светом прав­ды многие страницы нашего прошлого, ставит перед историками и литераторами новые и новые вопросы. И наряду с традиционно рас­сматриваемыми произведениями Ю. Бондарева, В. Быкова, В. Бо­гомолова в нашу жизнь входят “не терпящие полуправды” романы В. Астафьева “Пастух и Пастушка”, В. Гроссмана “Жизнь и судь­ба”, повести и рассказы В. Некрасова, К. Воробьева, В. Кондратье­ва.

И потому не умолкает война в творчестве Викто­ра Астафьева. О тех молодых парнях, с которыми пришлось писа­телю воевать, но которым не довелось дожить до Победы, и напи­сал он одну из лучших, по-моему, одну из самых “трудных и больнее доставшихся ему вещей” – повесть “Пастух и пастушка”.

В этой повести воссоздан образ чистой любви, жизнь человеческих душ, войной не смятых, не подавленных.

“Современная Пастораль” – такой подзаголовок, многое опреде­ляющий и проясняющий в идейном звучании произведения, дал писатель своей повести, в которой есть любовь, есть счастье – эти главные приметы традиционной пасторали. Но недаром писатель рядом со словом “пастораль” поставил слово “современная”, как бы подчеркнув тем самым жестокую определенность времени, безжалостного к человеческим судьбам, к самым тонким и трепетным порывам души.

Есть в повести очень важное противопоставление – детское вос­поминание главного героя, лейтенанта Бориса Костаева, о театре с колоннами и музыкой, о пасущихся на зеленой лужайке белых овечках, о танцующих юных пастухе и пастушке, любивших друг друга, и “не стыдившихся этой любви, и не боявшихся за нее, рез­ко, кричаще контрастирует, внешне сдержанно, но внутренне пора­зительно глубоко и эмоционально, с обостренной болью и щемящей душу печалью написанной сцены об убитых стариках, хуторских пастухе и пастушке, “обнявшихся преданно в смертный час”.

Короткая эта сцена, символика которой особенно очевид­на в контрасте с театральной идиллией, пожалуй, центральная в произведении.

В ней как бы сконцентрирован трагизм войны, ее антигуманность. И мы теперь не можем воспринимать дальнейшее повествование, следить за короткой, как вспышка ракеты, исто­рией любви Бориса и Люси, за судьбами других персонажей иначе как через призму этой сцены.

Писатель погружает нас в атмосферу войны, густо насыщенную болью, неистовством, ожесточением, страданием, кровью. Вот кар­тина ночного боя:

Эта сцена призвана подвести читателя к основной мысли повести: о противоестественности, заставляющей людей убивать друг друга.

Однажды в разговоре с Люсей Борис произнесет очень важные слова о том, что страшно привыкнуть к смерти, примириться с ней. И с Борисом и с Мохнаковым, находившимся на передовой, постоянно видевшими смерть во всех ее проявлениях, случается то, чего боялся Костаев, они привыкли к смерти.

Повесть В. Астафьева предостерегает:

Вне этой главной мысли нельзя понять трагедии повести лейте­нанта Бориса Костаева, умершего в санитарной больнице, которому война подарила любовь и тут же отняла ее. Ничего невозможно было поправить и вернуть. Все было и все минуло.